Фурманов Дмитрий Андреевич - По Каменному Грунту
Дмитрий Андреевич ФУРМАНОВ
ПО КАМЕННОМУ ГРУНТУ
Рассказ
За перевалом, по берегу Черного моря, идут красноармейцы. Их много,
целые тысячи. А еще больше идет с ними разного присталого народу:
иногородних станичников, женщин, стариков, ребятишек... Все это
погрузилось на широкие телеги - сами беженцы, сундучки, узелки, мешочки;
кое-где выглядывает поросенок, красноголовый петух, собачонка... Пыль,
скрип, непрестанная брань, перекличка, лязг оружия, человеческий гомон.
Позади, в станицах, озверелые казаки истязают оставшихся - тех, что не
успели бежать. Лазят теперь по оставленным хатам, роются, ищут,
растаскивают чужое добро... А вот в Новороссийске, так недалеко, они уж
наставили виселиц, и этот прискакавший товарищ рассказывает, как они
подводят пленного к перекладинам, заставляют его надевать на шею веревку и
вешаться самому... Бр-р-р... Не одного, не двух - сотнями ведут под
перекладины этих несчастных невольных самоубийц. Офицеры крутят усы,
хохочут. Изредка плюют в лицо проходящим пленникам - так, как бы
невзначай, как бы не разбирая: камень тут или человек. Они уже устали
издеваться, ухмыляются да изредка покрикивают: "Ладно!.. Так-то
сволочь!.." По городу рыщут "вольные" люди - им нет ни от кого запрету:
куда зайдут, что возьмут, с тем и останутся. Они могут и голову снести
безответно. Могут и дочурку-девочку изуродовать хмельной компанией - это
никого не тронет: офицер посмеется над удалью лихого казака... Город
утонул в пьяных парах, стонах, кровавом запахе... Носится черная смерть,
грызет бесконечные жертвы...
За перевалом идут красноармейцы - разутые, раздетые, без штыков, без
патронов. Им нечем отбиваться от своры палачей, горами и ущельями отходят
они на юг, где можно добраться до своих. Голодно. Хлеба нет. Уже давно они
едят только желуди да кислицу... Лошадиные трупы усеяли путь - коням тоже
нечем питаться: бесплодны и холодны горные скалы. То здесь, то там
остается телега - ее некому везти. И у каждой телеги драма. Ребятишкам не
успеть за красноармейцами. Мать не уведет их, не унесет - она сама чуть
стоит на ногах. Остаться нельзя - наскочат, изуродуют озверелые казаки...
А вон, посмотрите: в телеге остались двое малюток - одному года четыре,
другому два... Глазки вспухли, красные, полные слез... Армия идет, уходит
и мать, а малютки остались... Протянули ручонки, кричат, еще не понимают
того, что скоро умрут с голоду. Исступленная простоволосая мать, восковая,
дрожащая, уходит за скалы - все дальше, все дальше. Отойдет, остановится,
посмотрит на малюток, закроет руками лицо - и дальше... А потом снова
встанет и снова смотрит, а слезы падают на скалистый грунт... Так и
ушла... Малютки остались под откосом с простертыми ручонками, с
наплаканными глазами.
За перевалом идут красноармейцы. Те, которым дальше не под силу,
больные и раненые, садятся отдохнуть и остаются - им уж никогда больше не
догнать ушедших далеко вперед...
Лошадиные трупы, плачущие малютки, беспокойные курицы, телеги с
добром, больные красноармейцы - все остается по пути, погибает медленной
неизбежной смертью... Справа море, слева скалы, сзади свирепые казаки, а
впереди - впереди не догнать ушедших товарищей.
За перевалом, по каменному грунту, уходят вдаль красноармейцы...
25 марта 1921 г.